Петро шел вдоль длинного базарного забора, под которым, испуганно прижавшись друг к другу, стояли зеленые лесные красавицы. Приближался главный в их жизни праздник - Новый год. Из лесной тишины и трескучего мороза их путь лежал в теплые городские квартиры, к праздничному столу и шумному застолью. Разнаряженные, они первыми встречали гостей и прислушивались к детским восторгам. Но стремительный взлет к всеобщему вниманию и человеческой славе каждый год так же стремительно заканчивался падением. Осыпалась хвоя, снимались игрушки. "Пора, подружка",- говорила ей хозяйка через недельку. В печку. Это в деревне. А в городе - свалка...
Они знают об этом, подумал Петро, и - плачут. Разве капли живицы не похожи на слезы? Так они прощаются с нами, и, благоухая, умирают.
- Да вот неплохая сосенка! - прервал его мысли бойкий продавец.
- Сколько? - спросил его Петро.
- Пять. Да я за четыре отдам!
- Хороша! - он пошел дальше, прицениваясь.
В самом конце ряда у густой сосенки средних размеров чем-то возмущались две молодые женщины. То ли ценой, то ли жизнью. Как только Петро протянул руку к сосенке, они замолчали и забрали ее. Он улыбнулся.
- Ничего, - сказал продавец, - я еще принесу.
И действительно, он принес не хуже: густая, и маленькая, как раз на стол. Им с мамой такая и надо. Замечательным было и то, что к елочке прилагался деревянный кружок вершковой толщины с дыркой - обыкновенным срезом соснового бревна. "Это ж крестовину не надо будет делать, - радовался Петро, - а еще запах от него лесной, новогодний".
На обратном пути почему-то вспомнилось детство. В те времена елку можно было купить разве что в большом городе, поэтому в степном селе она оставалась таинственно-сказочной и особенно желанной. Петро знал наперечет все сосны в округе: две в больничном дворе и с десяток в дальнем лесу, посаженном еще светлой памяти помещиком-лесоводом. И вот приближался Новый год, а елочки - не было. Что же делать?
- Вы пойдите в лес, и вырежьте себе густую ветку, - сказала им с братишкой мама, вручив нож. Так они и сделали. Не беда, если нет елки! Ветку тоже можно украсить игрушками и ватой. И это тоже кое-что!
Сколько ж это лет прошло с тех пор, тридцать? Нет, больше. И снова Новый год и снова встреча с мамой. "Ну почему мамы всегда плачут?"- думал он, выгружая подарки. И елочка ей понравилась, и кружок... Минуточку, а где же кружок? Он еще раз обыскал багажник и сумки - кружка не было. Укатился кружок. А жаль...
На другой день с утра он решил закончить с елочкой. Побродив по двору в поисках крестовины, Петро остановился у орехового бревна. Кружок не шел из головы. "Орех пойдет, это дерево благородное", - решил он и принялся пилить. Через пять минут он понял, почему из ореха делают мебель. "Крепкая вещь!" Скоро рука устала, а пилить еще оставалось много. Дело двигалось медленно, с перерывами. Да и время поджимало. Накануне праздника хотелось еще кое-кого проведать. Наконец, кружек был отпилен. Оставался сущий пустяк - дырка.
"Сверла нет, это ничего", - размышлял Петро. "Времени маловато - это хуже. Попробуем пробить трубкой. Вымостим. Так, молоток в руку... РРаз! Пошло... Два!!! Вот тебе и два..." Кружок безнадежно треснул. Он повертел в руках половинки и с огорчением выбросил их на дрова. Сколько труда и времени пропало напрасно! Подавив досаду и раздражение, Петро вышел из сарая.
Между тем, мама была уже почти готова ехать. Что ж, поехали. С Богом!
Первой была девушка - инвалид детства. Церебральный паралич, олигофрения и инсульт в придачу. Все это она рассказала им, сидя на кровати, вертя головой и улыбаясь, в отличие от ошеломленных ее рассказом посетителей. Поверовала Богу она недавно. Одна на все село.
- Да как вы нашли меня? - спросила она.
- А вот вы Богу молились, Он и послал нас, - ответил Петро.
Они оставили ей журналы и кассету с песнями, почитали Библию и стали прощаться.
- Есть ли какая нужда? - спросил Петро у ее матери.
- Да нет, Собес заботится.
- Ну, с Богом оставайтесь.
Поехали дальше. Следующей была сестра-старушка, живущая рядом с хоромами своих детей. Она как раз топила печку.
- Мир вам! С Новым годом!
- Приветствую-приветствую... заходите, гости дорогие.
- А где же ваши дрова?
- Та тут... мало... вы проходите, садитесь.
После общения и молитвы мама сказала Петру:
- У нас в чулане лишние дрова есть, мы теперь газом топим.
- Ясно, - ответил Петро, - давайте нам, сестра, большой мешок, а лучше два.
Дома в чулане под хворостом лежали дубовые чурки. Это в один мешок. В углу - уголь. Это в другой мешок. А в нем дырка... "Да где же мешок без дырки найти?" Он огляделся. Что-то стояло в углу в полупустом и запыленном целлофановом мешке. "Дрова какие-то..." Петро вытряхнул его на чистое место.
Вот это да! На дне - готовые деревянные кружки. Не ореховые, правда, но как раз то, что требовалось для елочки. Он остановился. Посмотрел на маму. Кто сказал, что чудеса кончились во времена апостолов? Вот они, рядом с нами. Только открой глаза и смотри внимательно.
Петро вернулся, когда было уже темно. Начиналась новогодняя ночь. За пару минут он проделал в кружке дырку. И вставил туда елочку. Красота! Теперь елочку - на праздничный стол. И нацепить на нее конфеты. А потом вдвоем с мамой они сидели за праздничным столом под елочкой. И пели, и читали из Библии, и молились. Они отпраздновали все сразу: Рождество по-католически, Новый год и Рождество по-православному. Какая разница, когда праздновать? Главное - вместе с именинником.
- С днем рождения тебя, Иисус!
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
